Владимир Алексеевич Осташенков родился в январе 1934 г. на Смоленщине в д. Селенка, что между Ельней и Дорогобужем (затем семья переехала в Ельню). Церкви в деревне не было, поэтому до звания села она не дослужилась, зато был старый барский дом, который служил школой.
В 1941 г. Владимиру Алексеевичу шел восьмой год, и в сентябре он стал бы первоклассником, если бы не немцы, вторгшиеся на Смоленскую землю. Произошло это в самый первый день войны – воскресенье 22 июня, в ясный солнечный день. Владимир отдыхал тогда в деревне у родственников и ждал, что за ним приедет отец (его не мобилизовали, т.к. он работал в Ельне механиком на машинотракторной станции: ремонтировал военную технику). Тот и приехал – на телеге, и с совсем нерадостными новостями.
По всей дороге от деревни до Ельни, а это километров двадцать, слева и справа в лесу ходили военные, стояли пушки и танки. По всей деревне были вырыты узкие окопы.
Часа в два Владимир Алексеевич с отцом приехали в Ельню, и только налили себе по кружке молока, как завыла сирена. В небе появились маленькие черные «точки» – это были немецкие самолеты. Бомбили склад горючего возле вокзала, но в тот раз, к счастью, не попали. Военные стреляли по ним из винтовок, а остальные спрятались.
В июле немцы подошли вплотную к Ельне. По ночам были слышны бои, полыхали пожары. Как-то раз утром решили эвакуировать в деревню все семьи, что жили в двухэтажном многоквартирном доме. Среди них оказалась и семья Владимира Алексеевича.
Все пожитки собрали на одну телегу, которую вскоре присоединили к длинному обозу. Сами шли пешком. Мама Владимира Алексеевича несла на руках младшего трехлетнего сынишку.
Стоило беженцам выйти на открытое пространство, как с воем налетели немецкие мессершмитты и на бреющем полете начали стрелять по колонне из пулеметов. Беженцы кинулись в поле, стараясь скрыться во ржи. Самолеты повернули на второй заход. И тут Владимир понял, что остался один. Хорошо не растерялся – нырнул под телегу. Смотрит – а там солдат. Вместе с ним переждали, пока мессершмитты не закончили стрельбу. Потом с другими уцелевшими людьми подобрали раненых, переложили вещи и двинулись дальше. К вечеру достигли деревни. К слову, дом, где родился Володя Осташенков, так там и стоял. Семья им пользовалась мало, но для жизни он был полностью пригоден: была даже скотина, за которой смотрели соседи.
Ельню немцы вскоре взяли и двинулись на восток. Днем проходили два-три километра, а ночью Красная Армия вновь возвращала их на исходные позиции. В грохоте взрывов за лесом каждую ночь раздавалось: «Ура! За Родину! За Сталина!». Утром с мест боев увозили раненых, те же, у кого повреждения были легкие, сами шли по оврагам.
Есть в Ельнинском районе Смоленской области знаменитое место – д. Ушаково. Здесь проходила линия фронта, и в земле осталось много осколков гранат и пуль. Так вот, д. Селенка, куда эвакуировали народ, находилась километрах в пяти от этого места. Повсюду было много военных. Скотину же, вспоминает Владимир Алексеевич, держали в одном сарае с бутылками с зажигательной смесью. Чтобы выселить людей, не хватало ресурсов: вся техника была отдана войне. Чтобы накормить детей, родители вручную жали на полях остатки хлеба. Когда начинался обстрел, бежали прятаться в лесок неподалеку.
– Несмотря на страх, мальчишеское любопытство все же брало верх, – рассказывает В.А. Осташенков. – Мы повсюду совали свой нос: где кто стреляет, где что горит. Тайком от родителей бегали даже смотреть, как самолеты сбрасывают бомбы! Советские бомбы летели солидно с глубоким гулом: «Фррррррршшш», а у немецких, видимо, был какой-то ободок, они издавали такой мерзкий визг: «джжжзззззззь»...
Как только начинался обстрел, мать хватала в охапку младшего ребенка и уходила подальше в лес. Там же они часто и ночевали. А Владимир оставался в Селенке. И, говорит, спал так крепко, что даже грохот снарядов не мог его разбудить.
Был однажды и курьез: после обстрела идет бригадир, а навстречу ему – женщина что-то в переднике тащит. Тот спрашивает:
– Матрена, чего несешь-то?
– Да вот, – говорит, – белье бучить железяку нашла, а то у меня мало.
«Бучить белье» – это значит кипятить. Поскольку стиральных порошков тогда не было, брали часть древесного ствола, выдалбливали из него как бы бочку, в нее закладывали белье, наливали воду, засыпали золу, а потом в костре или в печи докрасна нагревали всякие железяки и забрасывали внутрь. Вода нагревалась, а зола образовывала щелочной раствор, который и действовал как моющее средство.
На Матренину «железку» дотошный бригадир, ветеран Первой мировой и финской войн, решил на всякий случай взглянуть. А как та развернула передник – схватился за голову:
– Какая же это железка?! Это же неразорвавшийся немецкий снаряд! Ты ж его в печку положишь, он тебе не только печку, а и дом разнесет! Бросай его скорей, да потихонечку!
Воспоминаний о войне у Владимира Алексеевича Осташенкова много, ведь его семья три года провела в оккупации. Он может говорить часами, и сколько бы ни рассказывал, слушается все на одном дыхании, как захватывающая повесть.
Сейчас Владимиру Алексеевичу 78 лет. Он работает во владимирской реставрации, увлекается фотографией и иногда устраивает выставки своих работ. Снимает в основном пейзажи, но иногда и «картины с сюжетом». Фотография – не единственное его хобби. В книге «История государства российского» А.К. Толстого Владимир Алексеевич перевел все фразы на немецком. А потом взял и написал продолжение – «История государства российского от Александра II до Бориса II (Ельцина)». Надеемся, однажды он найдет время и на то, чтобы написать книгу своих воспоминаний о Великой Отечественной войне, ведь в памяти мальчишки-школьника она запечатлена не только как всеобщая беда, но и как суровое воспитание.

А. Корнева.
Фото автора.