Разведчиков называли «смертниками» потому, что, по официальной статистике, из пяти бойцов погибали три, а то и четыре разведчика. Через всю войну с Василием от начала и до ее конца прошел всего один человек – земляк из райцентра Бутурлиновка Воронежской области Григорий Калачев. Он, как и Василий, был левшой и в поиск всегда ходил в группе захвата. Разведчики шутили – против двух «левых» ни один фриц не выстоит. В рукопашной земляки надежно прикрывали друг друга, взаимодействие у них было, как у сыгранных футболистов в нападении. Возможно, в этом и был секрет их «долголетия» в разведке. Но в последнем бою в Берлине, когда разведчикам пришлось выкуривать эсэсовцев из винных погребов, одним разрывом мины Василий был контужен, а Григорий убит. Пополнение в свою роту Василий подбирал сам. На переформировке частей всегда были желающие в артиллерию, в танковые части, в пехоту, но в разведку мало кто напрашивался. По рекомендации «особистов» Василий Григорьевич просматривал личные дела ранее судимых, штрафников, списанных на берег «морпехов». Взаимоотношения командира с разведчиками строились не всегда на воинском Уставе, это были зачастую люди с необычной судьбой, но в разведке на них можно было положиться как на себя самого, они прикрывали командира, рискуя своей жизнью. Землянку разведчиков многие младшие командиры старались обходить стороной, особенно когда разведчики после удачного поиска два дня «отдыхали». Перед «поиском» командир вначале проверял экипировку бойцов с тем, чтобы нигде при любом телодвижении ничто не звякнуло и не стесняло движения. Старшина собирал личные вещи, документы, награды, курительные принадлежности, после чего командир обязательно спрашивал: «Кто чувствует себя неуверенно?». Если кто-то выходил из строя, его никто за это не осуждал – у людей бывают нехорошие предчувствия. В зависимости от погоды, старшина мог выдать уходившим в поиск по сто граммов «наркомовских». Зрение и слух у разведчиков были настолько обострены, что они становились подобием прибора ночного видения и подслушивающей аппаратуры. Ставилась задача – добыть «языка». Первый поиск не увенчался успехом, второй – также провалился. В третий раз уже был приказ – идите и без языка не возвращайтесь! Иногда проводилась «разведка боем», иногда, отвлекая внимание противника от преодоления разведчиками нейтральной полосы, артиллеристы проводили беглый артналет на передовую. Но иногда вдруг с таким трудом добытый «язык» оказывался «румынской пустышкой», солдатом, который ничего не знает. За важным языком в тылу у немцев охотились по нескольку суток. Доставить такого пленного тоже было нелегко – с ним надо было обращаться как с птичкой – чтобы не задушить и чтобы не чирикала. На нейтральной полосе, при обстреле, пленного прикрывали своим телом. Перед Ясско-Кишиневской операцией трое суток в тылу у фашистов разведчики охотились за «серьезным» языком. На четвертые сутки без единой царапины разведчики взяли машину с фельдъегерем связи в чине гауптмана – капитана. Водитель машины и охрана егеря были уничтожены, но сам капитан успел выхватить пистолет «Вальтер», боец из группы захвата выстрелом ранил капитана в плечо. Оказав пленному первую помощь, разведчики заспешили доставить важного «языка» живым. Доставленный пленный из-за ранения не мог сразу давать показания, но разведчики прихватили опечатанный портфель капитана, в котором содержались ценнейшие для штаба фронта сведения. Начальник разведки фронта приказал командиру роты разведки доставить в штаб фронта портфель немедленно. До штаба было более 20 километров бездорожья весенней распутицы, которую не смог бы преодолеть даже современный «внедорожник». Командир полка предложил Василию трофейного немецкого коня под седлом. Жеребец действительно выглядел настоящим скакуном, вот только русские ругательства не понимал. Сказав заместителю, чтобы ждали к ужину, Василий сам отправился нарочным в штаб. Верховой езде был обучен с детства, дети донских казаков, еще не научившись ходить, крепко сидели в седле. Примерно на половине пути на открытой местности наездника атаковал немецкий «мессершмитт». После первой пулеметной очереди конь замертво упал, придавив ногу наезднику. Самолет, развернувшись на бреющем полете, повторил атаку, Василий, приоткрыв глаза, видел даже лицо летчика. Пули рядом с телом взрывали землю. Третий заход казался лежавшему на земле Василию последним. Летчик был уверен – с задачей справился. Когда шум мотора стих, Василий попытался освободить придавленную лошадью ногу и, опираясь о бок коня свободной ногой, надавил животному на хребет. Уши коня вздрогнули, подняв голову, конь негромко заржал и стал подниматься на ноги. Как оказалось, трофейный конь был обучен при выстрелах падать и притворяться убитым. Встав на ноги, Василий увидел вспаханную вокруг землю. Шинель была пробита в нескольких местах, земля вокруг была словно вспахана. Василий еще раз убедился в том, что каждому человеку на роду все написано: если не суждено утонуть, то и не умеющий плавать из водоворота выплывет. Сведения, добытые разведчиками, находившиеся в портфеле фельдъегеря, оказались настолько ценными для штаба фронта, что все участники поиска были представлены к орденам. Только по возвращении из штаба фронта Василия ожидало тяжелое известие. В письме отца сообщалось, что старший брат Виктор пропал без вести в боях на Курской дуге. Отец писал, что братья Николай и Владимир поступили в военные училища, а близнец Василия Иван на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, охраняет границу от японцев. До конца войны один только раз довелось Василию свидеться с младшим братом Николаем, который закончив училище, попал служить в личную охрану И.Сталина, а Василий после госпиталя получил недельный отпуск. Кроме Виктора все братья вернулись живыми с фронта, но Иван погиб на Дальнем Востоке намного позже, во время советско-китайского конфликта на острове Даманском. Но все это в будущем, пока что наши войска гнали фашистов со своей территории. В. Васильев. (Продолжение следует.)