Неизвестный солдат прибыл в Москву 3 декабря 1966 года. Вся столица преклонила колени перед своим защитником. В те дни Москва торжественно праздновала 25-летие разгрома гитлеровских орд у своих стен, а накануне на 40-м километре шоссе близ Крюково была вскрыта братская могила неизвестных воинов, погибших в боях за столицу. Тогда и решили перенести останки одного из безымянных героев в город к Кремлевской стене. 3 декабря в 11 часов 25 минут члены комиссии и молодые солдаты Таманской дивизии перенесли саркофаг, перевитый гвардейской лентой славы, в траурную машину на шоссе. За ней выстроилась длинная вереница автомобилей с делегациями окрестных районов. Последний путь неизвестного солдата проходил там, где не ступала вражеская нога. Встречные автомобили уступали путь траурному кортежу, постовые милиционеры отдавали честь. Солдат! Ты помнишь Ленинградское шоссе 1941 года? Из Москвы катили к фронту покрашенные в белый маскировочный цвет пушки, тягачи, грузовики, грохотали белые танки, шагала в маскхалатах пехота, на обочинах шоссе притаились противотанковые батареи... Может, ты шел тогда здесь в колонне пехоты, гарцевал на коне с эскадроном, видел грозное шоссе в смотровую щель своего танка или ехал в кузове грузовика, из которого раздавалась дружная песня?.. Не узнать сегодня шоссе солдат! За мостом через канал имени Москвы приютился доживающий свой век пяток избушек. Но там, где мерзла в снегах пехота, где белели пустыри и поля, на магистраль глядели восьмиэтажные красавицы. Станция метро «Речной вокзал». Ты ездил, наверное, только до «Сокола». Мы продлили подземку в новые кварталы. Фестивальная улица, парк Дружбы… Его посадили молодые негры, индусы, англичане, бразильцы… и немцы тоже… Впереди по бокам шоссе – у въезда на мост застыли на каменных постаментах два красноармейца. Высоко подняла над бегущими автомашинами свой автомат девушка в пилотке. Властно выбросил руку над шоссе боец в каске. «Стой! Ни шагу назад!» – приказывают они. Вихри студеной осени 1941 года рвут бронзовую плащ-палатку… Это – монумент имени защитников Москвы. Сегодня бойцы приветствуют тебя, не дрогнувшего в бою. 12 часов 45 минут. Белорусский вокзал. Летом 1941 года площадь перед вокзалом зеленела от новых гимнастерок. Под звуки оркестра тысячи красноармейцев ждали погрузки. Одни пели и плясали в кругу под гармошку, другие задумчивые, молчавшие, сидели на вещмешках, глубоко затянувшись махрой... Сейчас все замерло на шумной площади. Тишина. Обнажились тысячи голов. Гвардейцы-таманцы бережно перенесли саркофаг на артиллерийский лафет. На гроб с военной каской тихо падали снежинки. Вдоль улицы стоят «газики» – 54 машины, 27 рядов, 140 венков на сиденьях: от ЦК КПРФ, от Совета министров СССР, от Президиума Верховного Совета СССР, от исполкома Моссовета, от трудящихся Солнечного района, от воинов Таманской дивизии… И вот траурный марш разорвал тишину. Медленно поехали «газики» с венками. Скорость три километра в час. Ветер развернул боевое знамя над гвардейским бронетранспортером, буксирующим лафет с гробом. Кто он, этот солдат? Из Сибири, из Рязани? Был убит в семнадцать, сорок лет? Казалось, бронзовый Горький у Белорусского вокзала, провожая долгим взглядом саркофаг, говорил: «Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!» А на следующей площади агитатор-горлан Маяковский, встречая траурный кортеж, словно обращался к солдату и всем павшим: «Тише, товарищи, спите… Ваша подросток-страна с каждой весной ослепительной, крепнет, сильна и стройна». Склонив обнаженную голову перед безымянным сыном отечества, каменный Пушкин, казалось, повторял проверенное временем предсказание: «К нему не зарастет народная тропа». Оркестр исполнял песни 41-го года и порой тишину улицы Горького разрывали рыдания женщин, вызванные мелодией, разбудившей память, всколыхнувшей сердца. Дом №9. Многие успели забыть, что его массивный цоколь облицован норвежским гранитом, заготовленным по приказу Гитлера для будущего монумента победы Германии во второй мировой войне. Поторопился фюрер. Декабрьским днем 1966 года мимо блоков гранита, покорно лежавших в основании московского дома, ехал Солдат-победитель, осененный Красным Знаменем. …Пушечный лафет остановился перед трибуной, сооруженной близ входа в Александровский сад. На ней руководители партии и правительства, делегаты москвичей. Командир 1073-го полка, взявшего Крюково, вспоминает, что убитых бойцов хоронили не под залпы салюта, а под звуки разрывающихся вблизи снарядов и бомб. Так было не только под Крюковом. Над прахом героя, над всей страной звучат клятвы на верность павшим. Говорят маршал К.К.Рокоссовский, мать двух героев Советского Союза Л.Т. Космодемьянская, рядовой Е.П.Семенов... …Над Москвой ударил трехкратный артиллерийский салют. Гроб медленно опускается вниз. В могилу падают первые горстки земли. Их бросают члены Политбюро ЦК партии и рабочий, министр и колхозник, маршал и рядовой… На надгробной плите – вечном паспорте солдата высечено: «Имя твое – неизвестно. Подвиг твой – бессмертен». Звучит гимн. Мимо зеленого холма венков, выросшего над свежей могилой, проходит торжественным маршем батальон всех родов войск, отдавая воинские почести безымянному сыну отчизны. Спи, солдат! Родина навсегда оставила тебя в своем сердце – у Кремлевской стены.
А.Гололобов, г. Вязники, член КПСС с 1961 года.
|
