Среди дат Великой Отечественной войны много таких, что берут за душу, но обычно, говоря о событиях тех лет, мы вспоминаем сражения, которые повлияли на ее исход, о битвах, которые были переломными, о взятии Берлина… И как будто в тени остаются победы другого рода: одержанные не с оружием в руках и не умением военачальников, а твердостью духа простых людей. 27 января – День снятия блокады Ленинграда в 1944 году – одна из таких побед. Блистательное окончание битвы, которую 871 день подряд вели оказавшиеся в нечеловеческих условиях, один на один со смертью люди – старики, женщины, дети… Во Владимире воспоминания о страшном времени 1941-1944 годов собирает и бережно хранит Ассоциация ветеранов Великой Отечественной войны жителей блокадного Ленинграда. Сейчас в ней всего 41 человек – половина от всех блокадников, проживающих, по данным Пенсионного фонда, во Владимире. Увы, многие свидетели тех лет уже не в состоянии самостоятельно передвигаться. История каждого члена организации – что называется, на вес золота. Частичка общей боли и общей радости. Штрих на общей картине военных и послевоенных испытаний. 

Каждый день как подвиг

О том, как жили в блокаду, Валентина Петровна Лыкова расскажет интереснее любого учебника или кино. Когда немцы вероломно напали на нашу страну, ей было 4 года. Война началась прямо в день ее рождения…
– Начало блокады тоже помню очень отчетливо. По радио объявили тревогу, все кругом завыло, мы зашторили окна, сразу стало темно и страшно, – с волнением вспоминает женщина. – Мы тогда жили большой семьей на Кирочной улице, дом 13, на территории военной части.

На работы на нужды фронта мобилизовали двух старших сестер Валентины Петровны – Пелагею и Анну. Одна уехала с мужем в госпиталь на Большую землю, другая – на Урал на авиационный завод. В Ленинграде Валя осталась с мамой, бабушкой, сестрами Настей и Лизой, братьями Ваней и Колей и папой (его – участника Первой мировой войны – в силу преклонного возраста на фронт не взяли). И для некогда счастливой семьи началась страшная пора борьбы за выживание…

– Дом №13 на улице Кирочной немцы разбомбили, нам дали комнату в Смольном, – продолжает Валентина Лыкова. – Вы, наверное, знаете – это около Невы, а Неву тоже постоянно бомбили – по ней ведь ходили пароходы из Кронштадта. Дети постарше ночью выходили на дежурства на крыши – гасить фашистские бомбы «зажигалки». Меня на крыши не отпускали, но я, например, как-то раз помогала спасать раненых. Немецкий снаряд угодил в соседний с нами инвалидный дом. Взрослые доставали людей из-под обломков, а мы, дети, на носилках или колясках волокли их к санитарному пункту. Это было в самом начале блокады, когда у всех еще были силы.

Первая блокадная зима выдалась на редкость суровой. Морозы доходили до сорока двух градусов, дома не отапливались, света не было. Многие, чтобы не замерзнуть в то время, топили печки-буржуйки мебелью. Вместо лампочек зажигали коптилки.

Если поначалу пайки были более или менее сносные, то потом наступил массовый голод. Хлеб давали по карточкам – по 125 граммов в сутки на человека. Потом его заменили дурандой – спрессованной плиткой из шелухи подсолнечника. Между бомбежками мама Валентины Петровны бегала на поле, искала там гнилую картошку, а после варила из нее похлебку. Дети разрезали все свои пластмассовые игрушки – до войны в них совали чечевицу и горох, чтобы гремели. Однажды отец Вали поймал и сварил кошку.

– От голода люди сходили с ума. Моя родная сестра так хотела есть, что как-то раз даже бросилась на меня с ножом. Помню, старший брат тогда ее от меня отшвырнул, – рассказывает Валентина Петровна.

 
В том же 1942 году обеих ее сестер не стало… и если на похороны первой у матери еще хватило сил, то вторую просто зашили в одеяло и отдали могильщикам.

Другая трагедия семью постигла на Рождество 1943 года: за продуктовые карточки на улице был убит отец Вали. Как потом оказалось, карточек тогда при нем не было – незадолго до выхода из дома он отдал их жене.

В зиму 1943-1944 годов, когда народ от безысходности даже перестал прятаться в бомбоубежища, мать Валентины Петровны добилась-таки разрешения на эвакуацию. Через Ладожское озеро измученные войной и голодом ленинградцы ехали на открытых «полуторках». У водителей насчет «дороги жизни» была своя версия: «коридор смерти». Валентина Петровна до сих пор помнит, как у них на глазах ехавшая следом машина провалилась в полынью и вместе с людьми ушла под лед; как они тогда кричали, но помочь было ничем нельзя; как в пути от истощения умерла бабушка. А еще – как хотелось плакать, когда добравшимся до Большой земли – едва те ступили на берег – сказали, что блокаду Ленинграда сняли.

– Нас, детей, привели в какой-то дом, усадили за стол, дали по куску хлеба, а в центр стола поставили большой медный чайник. Мы, обмороженные, ели этот хлеб, запивали его крутым кипятком и не верили своему счастью. Пусть война еще не кончилась, мы знали: это – начало новой жизни, – улыбается моя собеседница.

Потом были Тула, и Рязань, и лечение в госпиталях. В Ленинград Валентина Петровна вернулась уже после войны – в 1947 году. Там жила и работала, вышла замуж. С мужем-военным переехала сначала в Луцк, потом во Владимир. Сейчас Валентине Лыковой 76 лет. Она – один из самых активных членов нашей Ассоциации жителей блокадного Ленинграда.

В блокадники спустя 70 лет

Невероятно, но факт. Вместо того чтобы носить хлебнувших горя блокадников на руках, наше государство все чаще показывает им зубы. Чтобы бывшего малолетнего жителя блокадного Ленинграда признали таковым, сегодня надо пройти огонь, воду и медные трубы. Не прожил 120 дней под обстрелом – не блокадник, даже если разница один-два дня. Прожил – докажи, что прожил. А как доказать, если половина архивов сегодня не сохранилась? У кого-то бумаги и справки могли сгореть при бомбежках, у кого-то – утонуть с «полуторкой» в Ладожском озере, у кого-то остаться при мертвых родителях. Да много где могли пропасть – война же!
Тамара Антоновна Афонина, заместитель председателя владимирской Ассоциации жителей блокадного Ленинграда, сама положила десять лет на то, чтобы доказать, что она – блокадница и не врет. И все 10 лет чиновники не верили!

Тамара Антоновна родилась в 1939 году, но о том, что два с половиной первых года своей жизни она прожила в Ленинграде, из которых полгода – под обстрелами, даже не догадывалась. Войну она не помнит совсем. Все детские воспоминания – это город Владимир и воспитывавшая ее тетя – сестра рано умершей матери, женщина властная и жесткая. До отца племянницы – после войны жившего с новой семьей (кстати, в Ленинграде) – той не было никакого дела. Пару раз отпустила к нему Тамару, а потом все встречи прекратила. Позже он умер.

Будучи уже взрослой, Тамара Антоновна нашла у тети черновик одного письма. В нем та писала родственникам, что воспитывает девочку – дочку покойной сестры, эвакуированной в марте 1942 года из осажденного Ленинграда. С этого момента для Тамары Афониной началась эпопея с кодовым названием «Вспомнить все», чтобы получить официальный статус блокадницы.

Прямых доказательств того, что ребенком она жила в Ленинграде, у Тамары Антоновны не было. Зато были чудом сохранившиеся у тетки справки об учебе Тамариной мамы в 1936 году на вечернем отделении Рабфака ЛИИЖТ’а и ее характеристика из 8-го вагонного участка Октябрьской железной дороги за подписью начальника участка, секретаря парткома и председателя месткома. Также уцелели передаточный лист 1942 года с работы отца, где черным по белому написано, что на Октябрьской железной дороге он работает машинистом; его пропуски от 29 мая 1942 года от станции Бологое до станции Калинин и от города Калинин до города Владимира с целью «сопровождения больной жены»; и справка от 1943 года о том, что его призывают в ряды РККА.

Все эти косвенные доказательства того, что молодая семья жила в Ленинграде, чиновники отвергли. Тамара Антоновна попыталась было показать им еще фотографии с видом на их ленинградский дом из архива отца (после его смерти мачеха все фотографии передала Тамаре), но те попросту рассмеялись ей в лицо: мало ли кто напротив чего фотографируется?

Тогда Тамара Афонина поехала в Питер, пешком по шпалам обошла все тамошние железнодорожные архивы, успела отчаяться, получить отрицательный ответ на запрос из администрации губернатора Санкт-Петербурга, но, в конце концов, в 2011 году все же добилась справедливости.

Женщине помогла справка из архива ЗАГСа о смерти бабушки с точным адресом. Она-то и стала на суде главным доказательством того, что в 1941 году Тамара Антоновна тоже была ленинградкой, а следовательно, – и блокадницей.

Печально, но с практической точки зрения все эти усилия правдолюбов сегодня не стоят выеденного яйца – льгот у эвакуированных блокадников (если только они не награждены медалью «За оборону Ленинграда») почти нет. Разве что право пройти куда-нибудь без очереди…

– С характером и мелочностью наших людей и это невозможно! – уверенно заявляет Тамара Антоновна. – Как-то раз я попыталась вот так, без очереди пройти в сберкассу – меня чуть вперед ногами не вынесли. С тех пор я решила: даже если плохо себя чувствую, все равно отсижу столько, сколько надо. Ни за что не буду просить пропустить вперед!

В этом весь дух бывших блокадников. Не хныкали они в детстве, не привыкли просить и хныкать и потом. И хотя годы, проведенные в блокаде, расстроенным здоровьем напоминают о себе все чаще, бывшие ленинградцы не отчаиваются. Собирают тематические встречи, навещают в лечебных учреждениях и на дому больных товарищей, поздравляют юбиляров, активно участвуют в общественной жизни города. Вслушиваясь в их бодрые голоса, понимаешь: наши теперешние доморощенные беды – чепуха по сравнению с тем, что было пережито этими людьми. Если захотеть – со всем на свете можно справиться. На дворе, слава богу, не сорок первый…

Оксана КОТОВА