Ветеран Великой Отечественной войны Алеко Лаврентьевич Негрун родился на Дальнем Востоке, в Приамурье в 1922 г., и любовь к этому краю пронес через всю жизнь. О военном времени рассказывает неохотно. На фронт попал, когда война шла уже месяц. Пройдя в Москве школу разведчиков, он был отправлен на малую родину – в морскую пехоту рядовым солдатом пулеметных войск – контролировать набеги со стороны японцев (напомним, у Японии с Германией существовал договор о том, что японцы должны оттянуть на себя значительную часть дальневосточных войск, чтобы Гитлер имел возможность как можно скорее дойти до Москвы.).
Зимы в Приамурье бывают очень суровыми, мороз достигает 50 градусов Цельсия. Солдатская одежда от лютого холода спасала плохо, и Алеко Лаврентьевич отморозил ноги, хотели даже ампутировать. В части, где служил А.Л. Негрун, врача не было, а до города – более сотни километров, дороги завалены снегом, в общем никакой возможности попасть в больницу. Но это-то как раз его и спасло. Пока он лежал в ожидании отправки в госпиталь, кровообращение в ногах восстановилось само по себе и в полном объеме. Тогда Алеко Лаврентьевич поверил в чудо.
А после выздоровления А.Л. Негруна ждал еще один подарок судьбы. Как-то, будучи дневальным, он от скуки вычерчивал карты, за чем и был замечен командиром части. Радости того не было предела: собственного топографа в части не доставало, а потребность в нем была! Так А.Л. Негрун стал топографом отдельного батальона, затем – бригады, дивизии и, наконец, полка. Несмотря на то, что сам числился студентом, преподавал на отрядных курсах младших командиров топографию. Его учениками были сержанты, младшие сержанты, а сам он по-прежнему оставался рядовым. Несмотря на невысокое звание, пользовался большим уважением у старшего командного состава. Потом, правда, звание сержанта все-таки получил.
Многое довелось повидать Алеко Лаврентьевичу во время войны с японцами. Был он, например, в Маньчжурии, видел, как живут местные жители: по 12 человек в одном мазаном домике – фанза. А рядом, вспоминает, были домики японцев – красивые, с большими палисадниками. Крыши у них были сделаны из бутылок из-под шампанского. Это считалось признаком богатства.
В конце войны батальону Негруна было велено найти японское оружие, которое они прятали, сдаваясь в плен. Алеко Лаврентьевич предположил, что они его топят где-то в скалах, чтоб, мол, врагу не досталось. С несколькими товарищами он решил проверить свою теорию, и она оказалось верной. Вместе с оружием нашли и мину, которая тут же сдетонировала.
Негрун получил контузию и был отправлен в госпиталь. Однако долго лежать там ему не пришлось.
В госпиталь приехала за медикаментами полковая машина, и шофер рассказал Алеко Лаврентьевичу, что его – незаменимого топографа – по указанию начальника штаба ищут всем полком. А.Л. Негрун прямо в пижаме сел в машину – и уехал из госпиталя к себе в часть.
Война с Японией окончилась 3 сентября 1945 г. К 7 ноября уже была сформирована группа солдат для отправки с фронта на Родину. Но топографа Негруна, несмотря на то, что он и ранение имел, и ценным специалистом на гражданке был, отпускать долго не хотели: вопреки приказу. Демобилизоваться пришлось ночью, чтоб не попасться на глаза командиру дивизии.
Во Владимир Алеко Лаврентьевич попал уже через много лет после войны. Здесь он работал на стройках инженером-проектировщиком. Его проекты – это Дом культуры ВТЗ, улица 850-летия Владимира, корпуса тракторного завода и многое другое. Помогал он и агрономам: составлял план озеленения территорий.
Именно согласно его планам во Владимире появилось таежное дерево лиственница. Говорит, сажал ради дочери, чтобы та вспоминала иногда свою зауральскую родину.
Всего лиственниц должно было быть сто штук, но часть деревьев попросту украли. Шестьдесят два дерева высадили на улице Никитина (бывшей Школьной), еще двадцать пять – на площади Ленина и 4 штуки А.Л. Негрун посадил у своего дома. Теперь у Алеко Лаврентьевича есть свой собственный «кусочек тайги», и каждый раз, когда зеленые ветви лиственниц роняют иголки ему на подоконник, ветеран вспоминает родное Приамурье. Такая вот живая память!

А. Корнева.
Фото автора.